В американском сказании герой иногда только делает вид, что ест, а на самом деле бросает эту опасную пищу на землю", – продолжает Пропп.
Данный мотив близок к ситуации, обрисовываемой нашим рассказчиком. То, что он не может съесть ничего, хотя и пытается, отнюдь не противоречит этой мысли. Вполне вероятно, что здесь "несъедобная" (т.е. непригодная к пище, опасная) для живых еда мертвецов переходит в еду, которую невозможно съесть.
Описываемая пища зачастую действительно представляется непригодной – говорится о горьком мёде и мутном пиве, встречаются и подобные описания:
"... Тут меня угощали: отняли лоханку от быка да налили молока; потом дали калача, в ту ж лоханку помоча. Я не пил, не ел..." /Аф.137/.
Здесь мы явно видим нежелание героя есть предлагаемую пищу из-за того, что она кажется ему неприятной и несъедобной – все детали призваны усилить этот образ.
Герой русских сказок сам просит еды мёртвых у Яги и съедает её, переходя, тем самым, в мир мёртвых, к чему и стремится. Затем он всё же находит дорогу назад, и ему удаётся вернуться, хотя обратный путь нередко сопряжён с большими опасностями, – сделать это удаётся, так как в мире мёртвых герой обретает магические способности (что зачастую выражается в обретении магических предметов или помощников).
С героем-рассказчиком происходит иное. Он попадает на пир, где все угощения являются "несъедобными" для него.
Если предположить, что данный элемент соотносим со сказочным мотивом пищи мёртвых, мы должны признать, что положение нашего героя локализуется границей миров.
Для того, чтобы пройти дальше, необходимо отведать пищи мертвых, что значит для него -- окончательно приобщиться к загробному миру.
Идея того, что еда на пиру у героев сказки чем-то особенна, не подходит для еды людям, является одной из важнейших.
Выражения её могут быть совершенно разными: "...звали меня к нему мёд-пиво пить, да я не пошёл: мёд, говорят, был горек, а пиво мутно. Отчего бы такая притча?" /Аф.151/ и др.
В последней концовке есть ещё одна важная деталь: она не зарифмована, идея "обнажена". Традиционная формула: "И ел и пил, по бороде текло, а в рот не попало" – встречается и в латышских сказках (6).
Попытаемся проанализировать этот мотив.
Что может представлять из себя пища, которую невозможно съесть?
Как известно, еда чрезвычайно важна при переходе из царства живых в царство мёртвых. Пища мёртвых обладает некоторыми магическими свойствами и опасна для живых.
"...Мы видим, что, перешагнув за порог сего мира, прежде всего нужно есть и пить", – пишет В.Я. Пропп (7).
"Приобщившись к еде, предназначенной для мертвецов, пришелец окончательно приобщается к миру умерших. Отсюда запрет прикасания к этой пище для живых". "
любая русская сказка заканчивается словами "Я там был, мед пиво пил, по усам текло, в рот не попало"
Несъедобное угощение.
Попав на "пир", герой-рассказчик, прежде всего, говорит о еде. Он пьёт мёд-пиво, ест капусту и т.п. Однако, как ни странно, все его попытки съесть что-либо оказываются бесплодными. Еда просто не попадает в рот.
Помимо воли героя (а, быть может, и в соответствии с ней), он не съедает ни кусочка еды, предложенной ему там, куда он попадает.
Описывается это по-разному. "И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало" – модель, в разных модификациях наиболее распространённая в русских сказках.
Впрочем, "мёд-пиво" (мёд-вино, мёд) отнюдь не единственное угощение, которое не съедает герой; встречаются и такие: "Я там был, вместе уху хлебал, по усу текло, в рот не попало" /Аф.81/, "кутью большой ложкой хлебал, по бороде текло – в рот не попало!" /Аф.207/, "подали белужины – остался не ужинавши" /Аф.124/.
Помимо этого используются и другие формы для выражения того, что съесть что-либо на загадочном пиру герою было невозможно: "кому подносили ковшом, а мне решетом" /Аф.322/ и т.п.
Как вы помните, Баба-яга обычно кормит своего гостя (по его требованию или ее собственному настоянию). Собственно, она совершает обряд "отверзания уст" (необходимая часть погребения), чтобы живой человек принял специальную "еду мертвых". Такая пища позволит ему стать на время одним из жителей "темного царства", не быть ими отвергнутым. После трапезы герой... умирает, т.е. улетает из избушки на крылатом коне, орле или сам в образе птицы (крылатость – атрибут развоплощенной души).
действительно, интересный архетип, который неплохо бы рассмотреть
что мы имеет на этот счет в инете?
следующее:
эссе о рассказе М.Шолохова «Судьба человека»
нужная выдержка
"Прозрачным подтекстом просвечивает сквозь весь эпизод вся совокупность классических фольклорно-мифологических сюжетов, связанных с испытанием персонажа едой, которая, по определению, опасна для живых и, по сути, является едой мёртвых (по Проппу — “перешагнув за порог сего мира, прежде всего нужно есть и пить”).
Однако на этот код Шолохов накладывает в высшей степени — не побоюсь этого слова — пошлый ореол, связанный с водкой как культовым питьём русского человека (тут уже Соколов выступает как русский, а не как советский человек).
В результате, следуя пословице о том, что “то, что для русского хорошо, то немцу смерть”, сила духа Андрея Соколова проявляется в способности пить водку стаканами (“в два глотка”!), не закусывая. Поражённый немец не только не убивает его, но даже в знак уважения к такому мужеству дарит хлеб и сало. Думаю, не стоит упоминать о том, что мы не видим пьяного русского солдата (в отличие от немцев) — до определённого момента он остаётся совершенно трезвым, а затем просто теряет сознание.
Увы, но ещё одним (и, видимо, неучтённым) фольклорным подтекстом становятся для этого эпизода насмешки былинного Тугарина Змеевича, пьющего пиво вёдрами, над Алёшей Поповичем, который “пива пьёт — один стакан”…
(я знаю - это оно, потому что я купила его в секонде, английского производства вещь, томпсон поносила и сдала как сердобольная, а я вот тут взяла и купила, сюжет, да? надо написать рассказ, потом переделать в пьесу, потом перевести его и послать Рикману, чтобы он обрыдался)
так вот, не обращайте внимания, это я оправдываю звание непогодушки
спич про томпсон
это она на демонстрации
они там все чокнулись на политике и несправедливостях