мое. для кинопарка

[aretania]

Голоса крови



Почти каждый день Дрю Берримор достает фотографию дедушки по отцовской линии и разговаривает с ней. Коллеги по конторе Flower Films уже привыкли. Они знают, что красавца с циничной улыбкой зовут Джон, что кличка его – Великий Профиль, что он был славным театральным актером и звездой немого кино, которой удалось без потерь вступить в эру звукового кинематографа. Джон Берримор обладал глубоким сценическим тембром старой закалки («галерка должна слышать каждое слово, сказанное вполголоса»).

Он играл шекспировских героев, Шерлока Холмса, доктора Джекила и мистера Хайда. Если прислушаться к невнятному шепоту Дрю, можно услышать, как она предлагает Джону роли в постановках, где играют двое – внучка и дедушка. Оба они молоды и красивы. «Я хотела бы иметь машину времени, чтобы прыгнуть к нему. Думаю о нем и плачу», - говорит Дрю журналистам.



Генеалогическое древо

Она довольно откровенна. Нет смысла хранить скелеты в шкафу – в случае с семейством Берриморов, их так много, что дверцы шкафа просто не закрываются.

Основатель этой древнейшей актерской династии Америки, Морис Берримор (1849 — 1905) был известен не только в профессиональном смысле – он много пил, вел рискованный образ жизни, пережил несколько покушений на свою жизнь и, в итоге, был застрелен.

Он произвел на свет троих детей. Все они стали актерами. Старший сын, Лайонел (1878 — 1954) во всем знал меру. Его уважали коллеги по цеху, отчасти за то, что последние годы своей жизни он провел в инвалидной коляске – в ней же сыграл свою последнюю значительную роль (мэтра Леонарда Гиллеспи в культовом американском сериале «Доктор Килдэр»).

Средний, Джон (1882 — 1942), безмолвный собеседник Дрю, от пьянки к концу карьеры потерял ум, честь и совесть. Старейшины Голливуда и сегодня могут рассказать добрую дюжину анекдотов о его волшебном поведении на площадке. В честь младшей, Этель (1879 — 1959) был назван один нью-йоркский театр.

Джон Дрю Бэрримор-младший (1932 — 2004), сын Джона, видел своего отца один раз в жизни. Гены – великая вещь. Не думаю, что Джон Дрю давал себе зарок. Просто влюбившись в венгерскую актрису Джад Мако и сделав ей ребенка, он вышел вон. Ни мать, ни (впоследствии) дочь, известная нам как пышечка Дрю, не пытались вернуть его.

«Мой папа был вольной птицей и не планировал быть отцом. Сбежал с самого начала. Я это рано поняла и никогда не осуждала. Он любил весь мир. Я приезжала к нему, и он рассказывал мне о своей прогулке в четыре утра, босиком. О том, как его подошвы чувствовали острые кончики травы, сколько из этих кончиков было сломано. Он был по-настоящему свободным. Волшебное чувство мира я унаследовала от него», - говорила Дрю Берримор в 30 лет. Ей пришлось пройти долгий путь преодоления обиды на родителей, которых впору было решить их прав.

Мать Дрю, Джад, не состоялась как актриса, зато сумела продать непосредственность своего ребенка в ее девять месяцев. Это была реклама собачьего корма. Получив первый дочкин гонорар, мамаша не успокоилась. Вторая роль застала Дрю в два года, третья – в четыре, и так далее. В семь лет ее заметил Спилберг, а затем и вся планета. Роль Герти в фильме «Инопланетянин» превратила маленькую девочку в национальный фетиш.

«Она была в центре внимания с тех пор, как начала осознавать себя. Она не жила, она - выживала», - говорит ее лучшая подруга и коллега по продюсерской компании Flower Films, Нэнси Джавонен (?- Nancy Juvonen).



Джаггер в спальне

«Таская меня по вечеринкам, мама одевалась так, чтобы шокировать меня наверняка. Я полагала, что матерям положено ходить в кардиганах и длинных юбках, но она предпочитала кожаные браслеты и микромини. Наверное, это смотрелось круто, но именно из-за нее я так консервативна в одежде», - сетует Дрю. Джад использовала ее как пропуск на все вечеринки, по преимуществу, взрослые. С помощью знаменитой кнопки она знакомилась с самыми сексуальными парнями Голливуда. Это Джад впервые позволила Дрю затянуться травкой, она поднесла ей первый бокал шампанского и громче всех смеялась, когда малышка захмелела.

У Дрю на ягодице есть татуировка: ангел несет крест, на кресте написано имя ее матери, Джад. «Отношения с матерью – моя самая страшная битва. Она - интересная женщина с историей, начитана, жила в легендарные времена, но когда ты ребенок, тебе хочется настоящую маму, а не ту, у которой Мик Джаггер в спальне».

«Папа никогда не трогал меня настолько. Я точно знала: он никогда не будет рядом. Уже в три года я понимала: они решили жить отдельно. Мы трое – папа, мама и я – ни разу не сидели вместе за столом. Дичь! Я смотрю на них, как на незнакомых людей, мне странно осознавать, что это мои родственники. Наверное, я боюсь их».

Перед рождественскими праздниками Дрю всегда нервничает, как сирота в пансионе, которой никто не нарядит елочку. «Я росла без семейных ритуалов, всегда справляла Новый Год за чужим столом. Но обещаю: для моих детей Рождество станет пыткой. Елку я буду ставить аж в ноябре, омела будет у них из ушей торчать, а подарки до последней минуты храниться в большой коричневой коробке с традиционным орнаментом - на самом высоком шкафу. Вот увидите!»

Ее образцом подражания была Софи Лорен, близкая подруга крестной. С восьми до двенадцати Дрю много времени проводила на ранчо Софии под Лос-Анджелесом с двумя ее сыновьями. «У моей крестной тоже была пара сыновей, так что я росла среди мальчишеских драк. Думаю, это сильно повлияло на меня. Из меня получилась не девочка-припевочка с куколками, а настоящая пацанка. Я собирала машинки», - гордится Дрю.



Возлюбленный барабанщик

Возраст приносит Дрю успокоение: «Чем старше я становлюсь, тем больше удовольствий получаю от общения матерью, которую я теперь воспринимаю как отдельного от себя человека. Долгое время я думала: вот разрешу свою внутреннюю проблему с мамой и сразу найду хорошего парня, получу право на настоящее семейное счастье».

Проблема почти решена – теперь, когда отец умер от рака, а мать стала чем-то вроде хорошей знакомой. Но с парнями у Дрю по-прежнему нелады. Она дважды была замужем. В первый раз в девятнадцать, ради гринкарты, которую смог получить ее товарищ, моряк и нелегальный владелец бара «Комната» Джереми Томас. Второй раз как будто по любви. Знающие Дрю близко говорят, что она относится к влюбленности по-детски, бросаясь в омут с головой. Каждый раз ей кажется – навсегда.

Очередным «навсегда» стал комик, ведущий МТВ Том Грин. Ей было 26, брак продлился два месяца. «Я счастлива, что все закончилось, - говорила Дрю сразу после развода. - Это было глупо - выходить замуж, тем более, за него, тем более, мне. Стоило мне избавиться от предубеждения против брака как такового, чтобы тут же выскочить за человека, который оказался форменным безумцем, нелепейшим существом. Черт побери, почему я сделала это? Мои родители были психами, вот и я выбрала психа».

Около года отдыха от существ мужского пола подлечило душу Дрю, и она вновь выдумала себе историю. Она любила группу Строкс еще до того, как положила глаз на барабащика. По обыкновению, гуляя в одиночестве после очередного их концерта, Дрю наблюдала красивый закат и думала: «Надо найти этого парня и поговорить с ним». Другая девушка вынашивала бы решение, робела и потела, а наша просто подошла к симпатяге по имени Фабрицио Моретти, рассказала, как он ей нравится, и предложила пройтись.

«Никогда не ждите звонка от парня, от делового партнера, от черта лысого. Делайте все сами, - делится опытом Дрю Берримор. - Конечно, Фабрицио был в шоке поначалу, но потом мы проговорили всю ночь, так романтично». За первым свиданием последовали две недели старомодного ухаживания и флирта, после чего молодые решили жить вместе.

«Я так люблю Фабрицио, - распевала Дрю на разные лады в десятках интервью. - Он красив. Он – мой духовный наставник: говорит на пяти языках, в совершенстве знает историю искусств и религии, литературу, изысканно выражается. Он полностью открыт миру. …И мне очень нравится его семья».

Снова семья. Дрю бесконечно искала идеал отношений, в которых есть не только двое и их потенциальные дети, а еще и бабушки, дедушки, тети, дяди, мамы с папами. Необразованная – и страдающая от этого – Дрю, бросившая школу ради кино, употреблявшая наркотики, пока ее сверстники читали книжки, была очарована отцом Фабрицио. «Он увлечен квантовой физикой. Я в ней – полный профан, но кое-что все же улавливаю. Если говорить воде хорошие слова, она образует красивые кристаллы. Если говорит плохие, она тухнет. Человек на 90% состоит из воды. Вот вам новое обоснование отношений».

«Невежество делает вас застенчивыми», - говорит Дрю и расспрашивает журналиста о происхождении незнакомых ей, употребленных им слов. Она пытается читать, не только сценарии, но и книги. Подражая, семейству Моретти интересуется политикой. Дрю угнетает разница графиков ее съемок и гастролей Фаби: «Сначала думаешь: «Ах, если бы могли каждый вечер вместе пожирать китайскую фигню перед телевизором», время проходит и: «Господи, как меня достало скучать по тебе».

Спустя пять лет встреч и расставаний, не дождавшись счастливого дня явленной свадьбы, пара расстается. Сейчас трудно судить – навсегда ли. «Чтобы быть вместе, нам нужно заново изобрести нашу любовь. Сейчас я ему больше не подружка, я – его самый большой друг, который любит его безгранично. Мне нравится наблюдать за ним издали. Ни с кем я не жила так долго, у меня нет опыта развития событий. Сейчас я скорее уважаю его как человеческое существо, чем истекаю по нему любовью», - говорит Дрю.



Девчачьи штучки

С семьей как-то не сложилось, поэтому Дрю много сил вложила в подбор друзей. Она выбирала их на глазок, по первому впечатлению, и почти никогда не ошибалась. Задумав в девятнадцать создать кинокомпанию с нуля, в совладельцы она пригласила девушку, с которой едва была знакома – через общих приятелей. Обе они ничего не смыслили в кинопроизводстве, учились на ошибках, дружили ближе некуда и, в итоге, добились определенного успеха с фильмами «Нецелованная», «50 первых поцелуев» и «Дюплекс». Их триумфом стали «Ангелы Чарли» с Камерон Диас на первом плане.

Камерон так описывает сцену знакомства с Дрю: «Мы встретились в магазине на Беверли Хиллз. Я была никому неизвестной 16-летней моделью, Дрю исполнилось четырнадцать - и она была, напротив, печально известна. Я не фанат, но у меня возникло чувство, что я ее хорошо знаю. Так всегда бывает с теми, кого часто видишь в телевизоре. Она заступилась за меня, когда мне нахамил тот парень». Дрю продолжает: «В то время я стояла на дверях в клубе. Надо было чем-то платить за первое самостоятельное жилье. Никто не хотел меня брать на работу».

Два одиночества встретились вовремя и больше не расставались. Трудно сказать доподлинно, что их связывает – Дрю любит рассуждать о своих лесбийских наклонностях и о том, что в перерывах между мужчинами на нее сваливается куча девушек. Ни одну из них она не признала своей официальной партнершей. И не чувство стыда тому виной: «Что люди думают, меня не волнует. Я не трачу время на изучение общественного мнения. Если вы решите, что люди не любят вас, не уважают, вы почувствуете себя ужасно и, скорее всего, загрустите. Не думаю, что кто-то мог бы критиковать меня так жестко, как это делаю я сама – изнутри. Рядом всегда есть кто-то лучший: более умный, более трудолюбивый, более дисциплинированный».

Образцом дисциплины для Дрю долгие годы является компаньонша по Flower Films, Нэн. Ее не смущает прошлое подруги: алкоголизм с девяти лет, наркотическая зависимость в тринадцать, кризис карьеры в пятнадцать. Нэн любит ее черненькой. Выслушивает нытье о лишнем весе и прочих недостатках внешности: «Когда мне говорят «Ой, какая у вас прекрасная кожа», мне хочется заорать «Вы что, мать вашу, ослепли?». Я вся покрыта прыщами, они утомили меня основательно. Мой секрет красоты – ежедневное использование крема от акне, средств глубокой очистки и всякого такого. Представьте, прыщи и морщины одновременно. Слава богу, хоть не опухаю по утрам. Раньше макияж занимал у меня пять минут, теперь десять. Интересная тенденция, да?»

Несмотря на каверзы природы, за последний год Дрю успела побывать лицом Lancome и Missoni, коллекции Жиля Дикона (Giles Deacon): «Я и представить себя не могла в этой роли. У меня фигура не та, нет изящества, привычки следить за собой ежедневно. Можно ли допускать до гламура такую нюшу, как я?».

Повседневная одежда Дрю – джинсы и майки, предел модных мечтаний – Topshop в Лондоне. «На самом деле, я с ума схожу по настоящей одежде. Когда Джон Гальяно дает поносить свои платья, я чувствую себя Золушкой – сейчас пробьет двенадцать, и платьице тю-тю», - раскрывает карты Дрю. «И еще я постоянно борюсь с весом. Хочу есть, но не должна - и не ем. Хочу одеваться так, но это полнит - и я одеваюсь сяк. Когда Mert Alas и Marcus Piggott снимали меня для календаря Missoni, они говорили: «Дорогая, бедрышки приберите из кадра, пожалуйста».

Дрю рассказывает это посторонним людям и смеется-заливается. «Все это смешно. Не надо относиться серьезно к жизни, к моде, к киноиндустрии, к любви, к отношениям. Тут у нас – как в школе, все обсуждают всех. Только ирония способна прикрыть вашу задницу».



Последнее время Дрю все больше времени проводит со своими подругами и бутылкой красного. Грустит по Фабрицио. По-прежнему курит одну за другой - и не самые девичьи сорта сигарет. Ее одолевают панические атаки. Лечащий врач говорит, что они ненастоящие. Дрю описывает их так: «Горло перехватывает, головокружение, слепота, жар, обморок, хочется сорвать с себя кожу, в этот момент я уверена, что умираю – куда уж более настоящие симптомы? Один специалист посоветовал мне лекарство для ежедневного приема, но я не хочу подсаживаться на что-то, глушить эмоции. Мой папочка сидел на Золофте. Это превращало его из абсолютного маньяка в полу-маньяка, что для него было существенным прогрессом. Так что я понимаю - таблетки работают, но пить их не планирую».

В ней говорят голоса крови: бешеный талант, любовь к профессии, эксгибиционизм, невозможность быть любимой и любящей одновременно, неумение остановиться на чем-то одной, тяга к алкоголю, тяга к свободе, к миру без границ. «Есть красивая теория – анимизм. Предполагается, что все имеет душу. Я - девочка, которая думает, что эскалатор ждет ее. Она встает на ступеньку, и он движется ради нее одной.

Я чувствую себя виноватой, когда ем морковь, когда выбираю цветок в магазине. Мой абсурдный склад ума ищет особую красоту у входа в супермаркет. Я пробую найти красоту, объяснение всему, дать всему шанс».

Это глупо. Смешно, безрассудно, безумно, волшебно. Поэтому любимый герой Дрю Берримор – князь Мышкин. «Он – единственный нормальный человек в комнате, его осматривают, экзаменуют. Я не претендую по полное сходство с Идиотом, что было бы слишком самонадеянно. Я чувствую себя не умнее других, но сердечнее - точно. Часто я чувствую себя дурой, придворной шутихой».