на сцене и в жизни невозможно открываться одинаково. Это было бы невозможным переживанием. Несовместимым с жизнью.
Потому что сцена - это не совсем жизненная форма открывания себя. Это квазижизненная откровенность.
Но это правда, что способность и возможность так открывать себя на сцене или на экране позволяет тебе быть достаточно индифферентной в жизни... Индифферентной к себе и даже подчас к другим... Наверное, я не должна была этого говорить.
Но это правда.
Говорят ведь, что большие писатели, создававшие великие гуманистические произведения, призывавшие к милосердию, в жизни часто были равнодушными людьми и даже подчас мизантропами... Я не знаю, можно ли совместить в себе сразу две сострадающие индивидуальности.
Если и возможно, то жизнь такого человека будет полностью принесена в жертву окружающим. Это жизнь на разрыв себя. Я не знаю, можно ли это совместить: такую истинную эмпатию по отношению к окружающим людям и себя-актрису как творческую личность.
Я выбрала быть актрисой. И, наверное, это в каком-то смысле ограничивает мои способности в жизни...
Потому что сцена - это не совсем жизненная форма открывания себя. Это квазижизненная откровенность.
Но это правда, что способность и возможность так открывать себя на сцене или на экране позволяет тебе быть достаточно индифферентной в жизни... Индифферентной к себе и даже подчас к другим... Наверное, я не должна была этого говорить.
Но это правда.
Говорят ведь, что большие писатели, создававшие великие гуманистические произведения, призывавшие к милосердию, в жизни часто были равнодушными людьми и даже подчас мизантропами... Я не знаю, можно ли совместить в себе сразу две сострадающие индивидуальности.
Если и возможно, то жизнь такого человека будет полностью принесена в жертву окружающим. Это жизнь на разрыв себя. Я не знаю, можно ли это совместить: такую истинную эмпатию по отношению к окружающим людям и себя-актрису как творческую личность.
Я выбрала быть актрисой. И, наверное, это в каком-то смысле ограничивает мои способности в жизни...