расскажу еще один сюжет, пока помню
сидят и разговаривают два бомжа. вон там наверху балкон, там живет красивая девочка, все время поливает цветы. и к ней элментарно забраться с крыши. может, заберемся, трахнем ее. она одна живет. это здорово, но к ней уже многие забирались. только после этого становили другими. или пропадали вообще. она говорит перед этим - давай я тебе помою ноги. потому что это нехорошо, если ты с грязными ногами будешь со мной это делать. я одного такого знаю. совсем опущенным был, жил на помойке. слазал к ней. сейчас банк у него. только на человек он больше не похож, на того человека, которого мы знали
сидят и разговаривают два бомжа. вон там наверху балкон, там живет красивая девочка, все время поливает цветы. и к ней элментарно забраться с крыши. может, заберемся, трахнем ее. она одна живет. это здорово, но к ней уже многие забирались. только после этого становили другими. или пропадали вообще. она говорит перед этим - давай я тебе помою ноги. потому что это нехорошо, если ты с грязными ногами будешь со мной это делать. я одного такого знаю. совсем опущенным был, жил на помойке. слазал к ней. сейчас банк у него. только на человек он больше не похож, на того человека, которого мы знали
Мне сразу вспомнилось, как Христос апостолам ноги умывал - а знаете, почему?
Мне детские страшилки всегда представлялись проявлением чего-то звериного, языческого, того, что есть в детской психике изначально. В последние лет 20 авторы хорроров усиленно эксплуатируют образы детей: ведь еще в первой половине ХХ века дети все еще казались маленькими ангелочками, чистыми созданиями - а потом психологи стали откапывать в их среде собственный мрачный фольклор, наклонность с абсурду, причем не благообразно-кэролловскому, а страшному, иррационально-мрачному. "Повелитель мух" - вот в этом плане знаковое произведение.
Вот христианство мне всегда представлялось попыткой с этим звериным в человеке бороться. Только изначальное христианство, первых веков нашей эры, а не средневековое.